описание Курил в соглашение»[734]. Так невнимательность Госдепа к деталям и настойчивость или «забывчивость» Молотова стоили Токио Южных Курил.

Соглашение Гарримана — Молотова предусматривало, что Советскому Союзу после победы над Японией должны были быть переданы южная часть Сахалина и Курильские острова. Москва получала право вместе с Китаем на совместную эксплуатацию Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железной дороги, на обеспечение преимущественных интересов СССР в порту Дайрен и «восстановление аренды на Порт-Артур как на военно-морскую базу СССР»[735]. Чан Кайши будет поставлен в известность только через три месяца, потому что от него или его окружения опасались утечек к японцам.

На пленарном заседании, начавшемся в 16.00, вопросы ООН много времени не заняли. Договорились принять две союзные республики и провести первую учредительную конференцию 25 апреля с приглашением стран, которые уже подписали Декларацию Объединенных Наций или объявят войну Германии до 1 марта. И снова вернулись к Польше. С восточной границей по линии Керзона вроде согласились, с западной — нет. По вопросу о структуре власти Молотов настаивал:

— Целесообразно вести переговоры о создании нового польского правительства на базе пополнения существующего польского правительства. Было бы неправильно игнорировать тот факт, что в Польше уже существует правительство и что оно находится в Варшаве. Это польское правительство пользуется огромным авторитетом в польском народе[736].

Предложение Молотова заключалось в том, чтобы он вместе с Гарриманом и Керром провел переговоры о создании нового правительства с участием лидеров варшавского правительства и поляков, устраивавших союзников. Черчилль счел, что конференция достигла решающего момента. Нельзя разъехаться, не договорившись по Польше.

В тот вечер Сталин пригласил Рузвельта и Черчилля в Кореиз на торжественный обед. Даже завсегдатаи конференций сочли обед из двадцати блюд, за которым были произнесены 45 тостов, нелегким испытанием. «По указанию Молотова, которого назначили тамадой, тосты звучали один за другим»[737]. Наутро на министерском заседании председательствовал Стеттиниус. Градус обсуждения польской проблемы поднялся. Молотов предлагал сформировать власть путем выборов.

— Общественное мнение Англии не будет считать выборы, проведенные под руководством люблинского правительства, отвечающими требованиям свободных выборов, — упорствовал Иден[738].

Совместная позиция так и не была найдена. Однако когда конференция собралась в 4 часа на пленарное заседание, Молотов предложил формулу: реорганизовать правительство «на базе более широкого демократизма за счет включения в него демократических деятелей, находящихся в Польше и за границей». Американцы настаивали на международном наблюдении за выборами. Молотов возражал: «Поляки будут считать, что им не доверяют». А Сталин ответил, что он же не настаивает на международном наблюдении за выборами, скажем, в Греции.

Не вызвал больших споров вопрос о суде над военными преступниками. При этом Рузвельт считал, что «процедура не должна быть слишком юридической. При всяких условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы». Черчилль также полагал, что суд «должен быть политическим, а не юридическим актом». И этот вопрос передали министрам.

Они собрались в советской резиденции в 22.10. Долго препирались со словами польской резолюции. Иден настаивал на формуле «представительного правительства», которая не устраивала Молотова. Он предлагал представительство «нефашистских», или «антифашистских» сил[739]. С полудня 10 февраля министры продолжили спорить о формулировках в Воронцовском дворце под председательством Стеттиниуса. Молотова крайне разочаровали результаты обсуждения и репарационного вопроса: у него создалось ощущение, что союзники хотят позволить СССР «взять с Германии как можно меньше».

К четырем часам «Большая тройка» расселась для фотографирования в Итальянском дворике Ливадийского дворца. А сразу после исторической съемки в белом бальном зале началось шестое заседание — обсуждались границы Польши, Черноморские проливы, репарации. Согласия не было. Субботний обед, на который Черчилль пригласил своих коллег в Воронцовский дворец, прошел в узком кругу: три лидера, главы МИДов и переводчики. Молотов спросил Стеттиниуса, определились ли американцы с местом проведения учредительной конференции. Глава Госдепа пошептался с Рузвельтом, и тот подтвердил: Сан-Франциско. Здесь же у горевшего камина трое лидеров и их министры подняли рюмки с водкой за успех Сан-Францисской конференции[740].

В ночь на 11 февраля главы дипломатических ведомств и их сотрудники не смыкая глаз готовили проекты коммюнике и секретных протоколов. «Большая тройка» собралась на последнее заседание в воскресный полдень в бальном зале Ливадийского дворца. На круглый стол перед главами делегаций легли итоговые документы. В отношении Германии предусматривалось создание оккупационных зон, которые будут управляться «через Контрольную комиссию, состоящую из главнокомандующих трех держав» в Берлине. Франция «будет приглашена тремя державами, если она этого пожелает, взять на себя зону оккупации и участвовать в качестве четвертого члена Контрольной комиссии». Стороны заявили о своей полной решимости «разоружить и распустить все германские вооруженные силы… взять под контроль всю германскую промышленность… подвергнуть всех преступников войны справедливому и быстрому наказанию и взыскать в натуре возмещение убытков за разрушения».

Многострадальный раздел о Польше выглядел так: «Действующее ныне в Польше Временное Правительство должно быть реорганизовано на более широкой демократической базе с включением демократических деятелей из самой Польши и политиков из-за границы». Молотов, Гарриман и Керр уполномочивались «проконсультироваться в Москве как Комиссия в первую очередь с членами теперешнего Временного Правительства и с другими демократическими лидерами». Главы правительств сочли, что «Восточная граница Польши должна идти вдоль линии Керзона» и что «Польша должна получить существенные приращения территории на Севере и Западе», размер которых установит мирная конференция[741].

Прощальный ланч состоялся в столовой Рузвельта. Стеттиниус поинтересовался у наркома, нельзя ли ему взять на память о сотрудничестве картину с зимним пейзажем, которая висела за спиной у Рузвельта. Молотову было трудно отказать гостю в такой просьбе. Встали из-за стола в 15.45[742]. Дух сотрудничества между лидерами достиг своей высшей точки. Тепло распрощались. Больше они втроем не увидятся.

Рузвельта посадили в машину, и он отправился в Севастополь, который его поразил. В городе не было ни одного целого здания. Ночь президент провел на американском корабле «Катоктин», а оттуда утром отправился в Саки, где Молотов помог ему сесть в «Священную корову», которая взяла курс на Египет. Там, на борту «Квинси», пришвартованного в Суэцком канале, Рузвельт встретится с тремя королями: Саудовской Аравии — Ибн Саудом, Египта — Фаруком и Эфиопии — Хайле Селассие. Америка всерьез занялась Ближним Востоком и его нефтяными ресурсами. Англичане на следующий день тоже сначала отправились в Севастополь, где стояла «Франкония». «Молотов поднялся на борт в 3 часа, — записал Иден. — После того, как Уинстон удалился, я показал ему корабль и произнес прощальные слова. Люди приветствовали его не без энтузиазма, когда он сходил на берег»